Воспоминания Соломона Журахова о семье отца

Продолжаю рассказ о семье Жураховых из Вербово воспоминаниями моего дедушки Соломона Журахова о семье своего отца, написанными по моей просьбе в 1999 в Чикаго.

Август 2011, дедушка и бабушка с двумя из 7 правнуков.

При царе Николае I (он взошел на престол в 1825г) вышел указ что каждый еврей мужского пола должен иметь фамилию /Ошибка, указ о фамилиях был значительно раньше – 1805-1810 год. П.Б./. Власти считали, что это поможет при воинском призыве. В местечках понятия не имели что такое фамилия. Чаще закреплялись прозвища — Хаим Кривой, Мотл Хромой, Берл Косой. Портного стали звать Кравец, сапожника Шустер. Многие чтобы показать свою родовитость брали библейские имена — Коган, Левит.

Я лично не знаю откуда взялась наша фамилия Журахов, даже дедушка мне говорил, что первоначально был Зурахов. /Произошла от имени Зура. П.Б./ Так или иначе, мой дед родился в с. Вербово Андрушевского района тогда Волынской губернии, ныне — Житомирской области. Звали его Нухим Журахов. Родился он в 1855 году. Жену его звали Шейндл. и родилась она в 1859 году /Как мы теперь знаем – в 1865 П.Б./ . У них было 7 детей. Самый старший — Лева, Давид (мой отец), Володя, Гриша, Миша, Эстер, Маня. Чем они занимались? У них было около 15 га земли. Выращивали рожь, пшеницу, картофель, коноплю. Была мельница, маслобойка и тартак (это делали крупу. В движение машину приводила слепая лошадь, которая передвигала элеватор). Кроме этого арендовали у помещиков фруктовые сады. Жили безбедно, много работали, со становым приставом, полицией ладили.

Первый удар семья получила когда убили Александра II, царем стал Александр III. Это был самый большой антисемит из всех царей. Он издал приказ где то в 1880-90 гг., что евреи не имеют право жить в деревнях, владеть землей и т.д. (Это хорошо описано в “Тевье-молочник”). /Ошибка. Как мы знаем из архивных записей о маслобойке Нухима Журахова, еще в 1909 они жили в Вербово. П.Б./
Пристав, становой, пришли к дедушке и сказали что Вы хороший человек, мол мы Вас уважаем, но указ царя надо выполнить в срок. Пришлось им уезжать. Они выбрали местечко Червонное того же района в 40 км от Житомира и в 12 км от районного центра Андрушовка и в 20 км от станции Кодня. В новое место они перевезли маслобойку и мельницу. Под одной крышей построили квартиру, маслобойку, конюшню, коровник и т.д. В этой квартире и я жил до 1930 г. Это был крайний дом от местечка в сторону села Малые Мошковцы, а далее с. Большие Мошковцы (самое бандитское село). Землю здесь семья уже не имела. Так дожили до февральской, а затем и Октябрьской революции.

Дедушка торговал, был купцом 2ой гильдии , рассказывал мне и моему отцу как он ездил в Киев в Купеческое собрание /Подтверждение этому мы нашли в списках избирателей в Государственную Думу. Там он записан как «купец Нухим Давидович Журахов из Сквиры» П.Б./. Это было круглое, красивое здание на площади Калинина. Там заключались контракты. В один из таких приездов в Киев в 1905 г., когда были выступлению рабочих и студентов, он спросил у студента: “Что вы делаете? У царя армия, полиция, а у вас что? Зря идете на каторгу”. Студент ответил: “Надо кашу ставить к огню. Если ее не поставишь, то никогда не сварится”.

В революцию развелось много банд, но нашу семью не трогали — боялись. Володя был самый большой силач на все Червонное. В это время мой папа ухаживал за Рахиль Кельман. Они были самые богатые люди в Червонном. Они жили в единственном кирпичном доме. Отец ее — Шейлык был очень набожный человек, очень старый и все время молился. У него была дочка Удл (мать Иды). Она была замужем за Калманом (отец Иды). Он командовал всем парадом. В этом же доме жили брат Рахили Аврум с женой Броней и 2мя детьми Беллой и Розой, тетя Лея (ее муж Лазарь, брат Рахили умер) с 3мя дочками — Зина, Голдуся, Таня, сестра Эстер, она была замужем за Аврумчиком и сестра Геня. У них были магазины в подвальном помещении — от мелочей до керосина и т.д. Была у них и мельница и маслобойка.

В один из вечеров мой папа пошел увидеться с Рахилью, Лева в это время был в Житомире. На обратном пути его окрикнули вооруженные люди — “стой кто идет?”. Он пошел другой дорогой и его снова окликнули. Он возвратился, рассказал, что случилось и его оставили ночевать у Кельманов. Утром в дом Кельманов в 5 утра пришла одна из работниц и сказала, что всю семью Жураховых убили. Когда туда пришли, то увидели что были убиты братья Володя и Гриша, сестра Эстер, мать Ривка. Отец Нухим получил 2 пули — одну в подбородок, вторую в руку. Они думали что убили его, а он остался жив. Сестра Маня спряталсь под длинную юбку матери и осталась жива. Спрятался и самый младший брат Миша в какой то засике для зерна.

Продолжение воспоминаний моего деда, Соломона Журахова, написанных в 1999 в Чикаго.

Родители деда – мои прадедушка и прабабушка – Давид Журахов и Рахель Кельман

Дата смерти моего деда Нухима Журахова — 1931 г. Перед моими глазами памятник на еврейском кладбище в Житомире, длинный камень и на нем имя и дата. Родителей моей мамы звали Ривка и Шейлык, прабабушку [жену Нухема — П. Б.] звали Шейндл, в честь ее назвали Женю из Киева. Вову Бердичевского назвали в честь убитого Володи. Гришу я назвал в честь второго убитого брата. Нашего Мишу я назвал в честь самого младшего папиного брата Миши (Мошка). Он вопреки воле отца принял близко Советскую власть, бросил родной дом и в числе многих молодых евреев организовал первую коммуну, потом еврейский колхоз на Херсонщине. Трагедия в дедушкином доме произошла в 1918-1919 гг. В селе Червонном есть их памятники, камни.

Из большой семьи в живых остались самый старший брат — Лева, т.к. он женился еще до революции и жил в Житомире, мой отец, раненый дедушка, Маня и Мошка. Прошло несколько лет, папа решил жениться. Невеста, т.е. моя мама была Рахиль Кельман. Она происходила из зажиточной и уважаемой семьи в м. Червонное Андрушевского района. Местечко было большое. Там был крупный сахарный завод Терещенко и парк, где находился дворец Терещенко и с другой стороны один из крупнейших винокурных заводов. Эти заводы работают и по сей день. В местечке на несколько тысяч евреев было 3 кирпичных дома. Это у семьи Кельман, у Меера Кипнис и Ицика Домантовского. Время было бурное, бандитское. Бандиты знали, что папа получил солидное приданное и они назначили папе уплатить контрубуцию, т.е. дать им большую сумму денег или свадьбы не будет. Что делать? Старший брат Лева жил в Житомире и работал в ЧК (Чрезвычайная Комиссию по борьбе с контрреволюцией и бандитизмом) и папа обратился к нему за советом. Через день-два к папе пришли два парня, дали папе пачки денег, что требовали бандиты (предварительно переписав номера купюр) и папа вручил эти деньги главарю банды Крамарчуку. Потом в центре местечка два переодетых чекиста его встретили, проверили номера на деньгах и расстреляли на месте, оставив распоряжение 3 дня не хоронить, так он и валялся.
Вообще в тот период в каждом районе свирепствовали банды. Так в Радомышлевском районе банда Лисицы, в Потиевском районе (где уже после войны я работал гл. агрономом на МТС, где практически родилась Тома (Фрида рожать поехала в Житомир) есть самое большое село Горбылев. Там и по сей день по четвергам ярмарка, 2 церкви, 1200 дворов. В этом селе была самая большая банда на Житомирщине, это банда Соколовского, более 1500 сабель, наводила страх на жителей Потиевского, Черняховского, Малиновского и др. районов. Разведка доложила властям, что Соколовский женится и о дне свадьбы. Соколовский был сыном дьяка, поэтому на его свадьбу прибыли 12 попов, выпивки хватало и банда перепилась. В это время в городе Житомире в помещении ДК здание напротив старого театра было занято под Щорсовской школой красных командиров. Для уничтожения банды Соколовского была поднята по тревоге эта школа и она разгромила банду. Соколовского убили, но его тело сподвижники вывезли на лафете пушки и похоронили в с. Селец. Сын Соколовского в последствии работал ездовым в колхозе. Председатель колхоза был (в 1954) Кузьма Харченко, отставной подполковник с зычным командным голосом, закручивал усы, отдавал команды: ” Горбулевцы-Соколовцы, кто из вас будет навоз возить?”
К местечку Червонное примыкало село Малые Мошковцы, но самое бандитское село было Большие Мошковцы. Там парубки носили большие чубы, торчащие из под шапки и синие брюки-галифе и с босыми ногами. В этом селе сын договорился с матерью и они убили отца. Суд еще до революции дал ему каторгу 15 или 20 лет. На ссылке этот человек познакомился с революционерами, нахватался их идей. Революция дала ссыльным свободу. Он вернулся в село, собрал крестьян в школу и обратился к ним со словами: “У меня есть предложение, чтоб меня, Ивана Дудку, избрали президентом села. Хто за?” Тогда Иван Дудка выстрелил из двух револьверов поверх голов, и крестьяне от неожиданности и страха попадали на пол. Тогда он сказал “Единогласно” и сформировал правительство.
Чтобы понять то время, приведу пример. В м. Червонное зашли петлюровцы, а это значит — погромы и грабежи. В это время мать Иды — Удл должна была родить маленького брата Иды — Лузю (он сейчас живет в Волгограде). Евреи спрятались у крестьян, кто уехал из местечка, а Удл — дома. Что делает Залман (муж Удл)? Он поставил 2 ведра водки и закуску местным бандитам во главе с Мыколой слепым (один глаз ему выбили) и те пьют и едят в комнате, что примыкает к спальне, где рожает Удл. Петлюровцы не стали связываться с местными бандитами и обошли дом стороной. Это я описываю чтобы понять какое было время.

Давид Журахов в житомирской синагоге (крайний справа в верхнем ряду), 1970

Однако постепенно Советская власть крепнет, уничтожает бандитов. На такое большое местечко единственным комсомольцем был Эршл Бунчук, сын кузнеца, что жил рядом с нами. Кстати этот Эршл и два его брата в прошлом хотели украсть у папы зерно. Квартира и производство были под одной крышей и члены семьи по очереди дежурили, то услыхали. У папы был наган (тогда многие имели оружие). Папа сделал 2 выстрела в железную крышу, то показалось, что стреляют из пушки и выбежал наружу. Воры бросили весь инструмент (ломы, топоры, лопаты, мешки) и удрали. Папа гнался за ними пару километров. После этого никто не пробывал воровать. Папа узнал соседей, но сделал вид, что никого не узнал и никому ничего не сказал. Сейчас Эршл Бунчук стал первый комсомолец на всю округу. Он носил кожанную куртку, кожанную фуражку, наган — гроза для всех. Это он закрыл ешиву, т.е. еврейские классы, где ребе учил детей, повел борьбу против всех религий и религиозных деятелей, лишил всех зажиточных людей “права голоса”. А это означало, что учиться ты вообще не можешь, а работать только там, где скажут. Ребе надо жить и он начал давать частные уроки. Он приходил к нам и учил меня и Лузю (младший брат Иды). Мы с Лузей не очень хотели учиться. Учил он нас по одному, поэтому то я, то Лузя прибегали и кричали “Эршл идет”. Бедный ребе задирал полы сюртука и удирал в сторону леса и речки.

При НЭПе (новая экономическая политика) жить стало легче, появились кустарные и промышленные изделия. Для крестьян продразверстку (ее еще называли продметла — все забирали) заменили продналогом, т.е. заранее знали сколько зерна нужно сдать государству и сколько останется себе. Появилась материальная заинтересованность лучше использовать землю. Фактически крестьяне после революции получили землю на душу населения, большая семья — больше земли. И многие семьи начали работать день и ночь и забрасывали страну продуктами питания. Одни стали кулаками, другие — лодыри и пьяницу стали комнезами.
Однако этот период был коротким. Ленин умер в 1924 году. Сталин стал во главе партии. Приняли курс на коллективизацию сельского хозяйства, а кустарей, т.е. сапожников, портных, парикмахеров и других стали загонять в артели. Методы принуждения были простыми. На тебя наложили налог. Ты собрал все средства и уплатил его, но очень скоро тебе дают дополнительный налог, еще больше. Лично помню — я заболел, лежал в кровати. Папа первый налог заплатил, те дали второй, дополнительный, описали имущество, и у меня из под головы вырвали подушку и забрали. Крестьяне чтобы не сдавать скот в колхоз начали резать его на мясо и продавать. Создали колхоз — развалился, создали коммуну — еще хуже. Коммуна берет кредит на покупку свиньи — надо коммунаров кормить. На обед — стукнули в рельсу, все все бросают — прибегают чтоб ухватить кусок мяса. Опоздал — нет мяса, распустили и коммуну. Через некоторое время снова взялись за колхоз. (это легче — колхозники питаются дома), но одновременно начали высылать кулаков и забирать их имущество. Высылали и середняков, тех кто не хотел в колхоз.
В это время один из братьев Эршеле Бунчука, Аврум, пришел к папе и говорит — “тебя Давид собираются высылать”. Папа понял, что Аврум прав, и на следующий день написал заявление в правление колхоза им Р. Люксембург, что добровольно и безвозмездно сдает в колхоз маслобойку, крупорушку и мельницу. Папа выиграл время, его пока оставили в покое и он забрал семью и удрал в г. Житомир, снял квартиру на ул. Руденской и одновременно стал искать что то купить. Папа купил по ул. Котовского 22 (теперь 26) домик у бывшего лесопромышленника Ельгарта за 700 рублей (червонец был дорогой). Это были только сруб и крыша. Папа достроил дом и всю жизнь достраивал. На дворе построил большой погреб, посадил хороший сад, построил большую веранду, потом застеклил ее, погреб под верандой, достроил ванную комнату, провел водяное отопление, газ. Но все это уже было после войны.
Перебрались мы в свой дом в 1930 г. На новом месте надо жить, старыми запасами долго не проживешь и папа пощел учиться на бухгалтера, закончил курсы, получил диплом и устроился работать на заводе им. Сталина (сейчас это завод автозапчастей). Директором завода был некий Щитов, его жена была еврейкой по фамили Бренман, работала зубным врачом. Это был толковый директор и папа часто повторял его высказывание рабочим: “Если ты дело полюбишь, то оно полюбит тебя”.

Дедушка, Соломон Журахов, автор этих мемуаров (ему здесь 14 лет) и его сестра Женя (живёт ныне в Киеве)

Я пошел учиться в еврейскую школу. Точно не помню сколько проучился — год или два, школу закрыли, а директора — Карнблайв и часть учителей арестовали и выслали — искали бывших бундовцев и других врагов. С еврейскими школами покончили, а ведь до революции был в Житомире даже еврейский институт.
Я пошел учиться в украинскую школу номер 17. Там учились дети железнодоровников и хлопцы с окраин. Ко мне отнеслись очень хорошо, хотя я не знал ни русский, ни украинский языки. На первых порах мне взяли учителя и все вошло в норму. Это была начальная школа, затем я перешел в десятилетку, украинскую школу номер 15, которая была в центре города, на углу улицы Карла Маркса и Михайловской, напротив кинотеатра “Жовтень”. После войны в этом здании была школа партийных кадров. В этой школе преобладали еврейские дети. О школе напишу потом. Конечно, работа бухгалтера или счетовода не могла обеспечить сносную жизнь семьи из 5ти человек (работал один папа и с нами жил еще дедушка, в то время старики не получали еще пенсию). Держали корову, курей на чердаке, дома откармливали гусей. Одну комнату сдавали хорошим людям — Рахель (работала бухгалтером) и ее матери Энте. В это время к нам в Житомир приехал председатель Червонского колхоза им. Р. Люксембург и стал очень просить папу вступить в члены колхоза и пустить в работу маслобойку, мельницу и крупорушку, т.е. чтобы он стал заведующим этим производством. Колхозный строй победил полностью, кулаков выслали, а дело не идет, все развалилось, то пусть папа хоть производство наладит, это даст прибыль колхозу и людям надо молоть зерно на муку, крупа, подсолнечное масло. Дело шло к голоду по стране. Раньше кулаки давали 600 млн. пудов зерна товарного государству, бедные же вели натуральный образ жизни, т.е. что производили то и съедали. Колхозы были призваны дать товарный хлеб государству, народу, но у них ничего не получалось, хотя государство забирало у них весь урожай, оставляя людей и скот без пищи, даже семена забирали, ничего недавали на трудодни и люди приучились жить только с приусадебного участка 0.60 га и воровства в колхозе, хотя за несколько украденых колосков давали 7 лет тюрьмы. Папа решил и поехал в Червонное. Домой приезжал на субботу и воскресенье. Дело он наладил, производство заработало полным ходом, руководство колхоза паслось около папы, уполномоченный минзаготовок с района Ильченко часто приезжал и сам выпивал 1л. водки (я его помню когда жил в Червонное). Это была ведущая фигура в районе. Как за помол, так и за другие услуги деньги не брали, брали мерчук, т.е. %% зерна от помола. Колхозы тоже платили государству только зерном, картофелем. Все решали заготовки.

Вернемся немного назад. Государство считало что индустриализацию решает все, а где взять деньги? Германия провела индустриализацию за счет победы в 1870 г. над французами, контрибуции. Англия и Франция за счет ограблению колоний. Россия брала займы на западе. Где взять деньги Советской власти? За счет ограбления крестьян. Государство считало, что крестьяне подобны овцам, их стрижешь, а шерсть снова нарастает. Их превратили в рабов. Мало того, что в колхозах ничего не платили на трудодень, крестьян облагали налогами, они должны были сдавать мясо, картофель. Они должны были платить за каждое деревце на усадьбе, за каждый улей и т.д. Государству нужны были доллары и золото. С одной стороны они открыли торгсины, торгующие за золото и доллары. Люди несли золотые часы, кольца, серьги, браслеты и брали муку, масло, крупы, колбасы и т.д. У кого были родственники за границей — могли помочь (в последствии это вышло боком). Однако этого было мало и ЧК стало арестовывать людей у которых могло быть золото, доллары. Держали по 40-50 человек в камере, жара, духота, дали селедку — голодные люди набросились, поели, а воды не дали. Людей держали месяцами, пока не отдавали золото. Папу арестовали, но не из первых. В городе были более зажиточные люди, которых органы знали, но постепенно очередь дошла и до папы. Однако папа подготовился. Он небольшую часть золота закопал отдельно. В тюрьме он продержался 10 дней и потом говорит: “Отпустите меня, я все отдам”. Они приехали, откопали то золото, что папа приготовил и отпустили его. Кстати, когда мы еще жили в Червонном, в один прекрасный день появились люди на всех дорогах, останавливали все подводы и срезали все хвосты лошадей. Эти хвосты отправляли за границу и получали валюту. Ничем не брезговали. В стране наступил страшный голод. В городе по карточкам давали 400 г. хлеба, немного крупы и другое. Жители деревень пухли от голода, вымирали целые села. Газеты сообщали о случаях людоедства, особенно детей. В связи с папиной новой работой, наша семья и вся родня от голода не пострадала. Папа помогал многим крестьянам макухой и чем мог. Настали страшные 37-38-39 гг. Приходишь утром в школу, а уже нет зав. учебной частью школы Йосипенко. Ночью его забрал черный ворон. Больше всех мы расстроились, когда уже в начале 1938 г. посадили нашего любимого учителя по истории Алексея Владимировича Крайзингера. Мы его любовно называли Спартак. Он был красивый, здоровый, добрый учитель. Чех по национальности, женатый на еврейке. Он вернулся живым. После войны уже был кандидатом наук, доцентом Житомирского пед. института. В дальнейшем, когда правительства СССР и Чехословакии договорились об обмене чехов на украинцев, Крайзингер пришел в партком, сдал партбилет и уехал. Наши соученики встречались с ним в Карловых Варах. Многие учителя, большинство, не вернулись из тюрьмы. В этой же школе учились моя сестра Женя, моя будущая жена Фрида, ее сестра Люба. В одном классе со мной учился будущий киноартист Николай Гринько. Очень хороший человек. И будучи уже знаменитым много раз встречался с нашими соучениками. Он уже умер.

Автор мемуаров – мой дедушка Соломон Журахов.

… продолжение мемуаров ….

В целом за 37-38 гг. посадили миллионы гражданских и военных лиц, большинство не вернулись. Сажали людей всех национальностей. До войны и в период войны антисемитизм не чуствовался, большой процент евреев были министрами, секретарями обкомов, райкомов. Даже муж нашей Тани Любомирской — Миша Любомирский был первым секретарем Вчерайминского райкома партии, а затем, до начала войны был первым секретарем Житомирского обкома комсомола, закончил политическую академию им. Ленина. Министром внутренних дел Украины был еврей Шапиро. Возвращаюсь к нашей семье. После той страшной трагедии мой дедушка выжил и умер на моих глазах в 1931ом году. Похоронен в Житомире на еврейском кладбище. Пока он был жив, уделял мне много внимания, мы все любили его. В живых остался старший брат отца Лева. Он жил долгое время в Житомире, а затем, после войны, в Харькове. У него было 2 дочки — Рита и Оля. Рита вышла замуж за латыша Скрастина, возможно одного из латышских стрелков. Он был комкор, носил 3 ромба в петлицах. Он был одним из создателей и руководителей Северного Военно Морского флота, который базировался в Мурманске, вроде город Полярное. Все было хорошо, но в 1937 г. его арестовали, как врага народа, а через какое то время арестовали и Риту [См ниже – другая информация. Что правда – я не знаю. П.Б.]. Мужа расстреляли, а Рита через год вышла из тюрьмы. Переехала с Севера в г. Харьков. Вышла замуж за полковника Верещагина.

/
Сусанна, дочь Ольги рассказывает о семье своего дедушки:
Лейб (Лева) Журахов имел кондитерскую в Житомире. Он был женат на Родомысленской Малке. У них был в Житомире большой, красовый особняк, дома был настоящий рояль. В этом доме во время войны был немецкий штаб. У Льва и Малки было 2 дочки — Рита 1911 г.р. и Ольга 1914 г.р. Во время трагедии в доме Нухема Журахова Рита была у них и бабушка спрятала ее под юбку. Таким образом бабушку убили, а Рита осталась жива. Рита вышла замуж за Скрастина Яна Эдуардовича, латышского стрелка. Он был членом военного совета Северного морского флота. В книге Лациса “Буря” о нем написано. Во время войны он попал в окружение и не хотел попасть в плен — застрелился. В Риге есть доска увековечившая его имя. […]
/

Сестра папы Маня была очень добрая, отзывчивая. Она вышла замуж за Яшу Бердичевского. Он работал ведущим скрипачем в Гомелевском драматическом театре. У них было 2е детей. Сын Вова имел выдающиеся музыкальные способности и его забрали из дома в школу для особо одаренных детей. Он учился в одном классе с Бусей Гольдинштейном и другими светилами. Началась война и Вова перешел в спец. среднюю школу, которая готовила кадры для военных училищ. По окончании школы он был зачислен курсантом Московского военного училища имени Верховного Совета. Это училище называли “торжественно-похоронное”. Они всегда выставляли наряды на торжества и похороны. По окончании училища его направили служить в Бердичев, в Бердичевскую дивизию, где прослужил до мобилизации. Демобилизовался в чине подполковника. Это связано еще и с тем, что он закончил с отличием Житомирское музыкальное училище и руководил в дивизии Домом Культуры. Только один раз он оставил город Бердичев, когда дивизию бросили на подавление восстания в Венгрии. Там Вову назначили комендантом какого то городка, где он завоевал авторитет у жителей тем, что посетив местный ресторан слушал музыку. По окончании игры потребовал, чтобы руководитель оркестра явился назавтра в комендатуру со скрипкой. Тот явился, еле живой от страха. Вова отругал его за плохую игру и говорит: “Разве так играют “Чардаш” Монти? Вова взял скрипку и сыграл. Это событие разнеслось по всему городу и его авторитет значительно возрос. […]
Нина Бердичевская закончила харьковский иняз. Там же познакомилась с Абрамом Розенбоймом. Он закончил военно-медицинский институт. Они поженились и долгое время жили в Средней Азии, потом переехали в город Коростень, где Абрам служил, а Нина работала учительницей в школе. […]
Самый младший брат отца назывался Мошка. Он считался выродком. После революции оставил отчий дом, подобрал бедную еврейскую молодежь и организовал еврейский колхоз в степях Херсона. В дальнейшем стал коммунистом, закончил промышленную академию и стал одним из руководителей в Кадеевке на Донбасе. Последний раз он приехал в Житомир в 1938 или 39 гг., гостил 1 месяц. После войны папа писал запросы в разные инстанции. Ответ был, что пропал без вести в начале войны. На счет его семьи, была ли такая, нам ничего не известно.

Моисей, брат Давида Журахова, пропал без вести на войне. Ныне нашёлся запрос, который делала Вышиванюк Анна Константиновна (жена? Подруга? Не знаем) в военкомат города Макеевка после войны. В запросе сказано, что последнее письмо от Моисея было из города Чугуева Харьковской области п/я 35 1 октября 1941 года.
П.Б.
/