После Кортрейка мы поехали в Ипр. По дороге мы хотели найти придорожный ресторан, но ничего привлекательного не было.
Все окрестности Ипра заняты военными кладбищами – в Первую мировую здесь произошло 3 крупных сражения и всего здесь погибло более 250.000 солдат.
Припарковавшись в самом центре мы вышли на главную площадь.
Главная площадь Ипра прекрасна – на ней стоит знаменитое здание палаты суконщиков, полностью уничтоженное в Первую мировую и позже восстановленное.
In Flanders fields the poppies blow
Between the crosses, row on row
That mark our place; and in the sky
The larks, still bravely singing, fly
Scarce heard amid the guns below.
We are the dead. Short days ago
We lived, felt dawn, saw sunset glow
Loved, and were loved, and now we lie
In Flanders fields.
Take up our quarrel with the foe:
To you from failing hands we throw
The torch; be yours to hold it high.
If ye break faith with us who die
We shall not sleep, though poppies grow
In Flanders fields.
Первая строфа в переводе А. Яро:
Всюду маки свечами печали горят
На войной опалённых фландрийских полях,
Между мрачных крестов, что рядами стоят,
В тех местах, где недавно закопан наш прах
(текст взят из Википедии)
Хотелось кушать, и, кроме того, меня заботило, что проснется Мейталь и не даст нам спокойно пообедать. Однако же Серёга – не любитель простых решений. Он не может ходить по главным улицам, кушать на площади и любоваться заезженными красотами. Его стиль – пойти в обход, по маленьким улочкам и найти маленький ресторанчик, известный только местным жителям, да и то не всем. Иногда это удаётся, иногда – нет.
И мы пошли в обход площади. Серёга уверял, что вот вот, за углом будет та самая улочка с маленькими ресторанчиками “для своих”. Мы проходили квартал за кварталом, напряжение росло – Мейталь должна была проснуться с минуты на минуту. Когда мы вышли на рабочие окраимы Ипра,. Серёга согласился повернуть обратно (но не той дорогой, которой шли, а в обход!). В итоге, обойдя пол города, мы вышли обратно на главную площадь, где, при большом скоплении людей и сели обедать. Естественно Мейталь проснулась с криком, как только мне принесли прекрасные ребрышки. Сначала я пытался напоить её холодным молоком (Лена всё утро цедилась), а потом, когда её крики начали заглушать спортивное соревнование местных школьников, попросил мне молоко нагреть. Нагретое молоко, с криками, она выпила, я одной рукой доел ребрышки и запил пивом и мы пошли дальше.
Музей в палате суконщиков был уже закрыт, но мы зашли в собор. Пожалуй этот собор (тоже восстановленный), своими размерами произвел на меня наибольшее впечатление, из всех соборов, в которых мы были.
И, уже по дороге к машине, мы нашли таки “тихую улочку с маленькими ресторанчиками”.
На выезде из города, около единственного сохранившегося участка городской стены, мы остановились и посетили небольшой музей, посвященный Первой мировой.
Вход в музей – через ресторан, а в нем “окопная” экспозиция.
После музея мы пошли на одно из многочисленных кладбищ, расположенных на окраине города.
Ремарк, “Возвращение”
Потом выехали, забрали из парка мам со старшими детьми и поехали назад в Брюгге.
Появилось слово «иприт» – так окрестили отравляющие газы, которые немцы применили впервые в битве за Ипр.
В 1921 году я снова увидел развалины Ипра. В землянках жили вернувшиеся жители. Предприимчивые люди построили бараки с вывесками «Гостиница победы», «Кафе союзников», «Ресторан мира», Тысячи туристов приезжали поглядеть на развалины. Инвалиды, безногие, слепые продавали открытки с видами разгромленного города.
Потом Ипр отстроили, и началась новая война.
“Люди, годы, жизнь” Книга I. Эренбург И.