Дорогой Павлик! Ты настойчиво просишь описать мою жизнь после войны. Я не думаю, что это кого-то заинтересует, жили как миллионы советских людей. Жизнь была не легкая, но мы были молоды и верили, что мы пионеры, открываем новое, социалистическое общество и ради такой светлой цели, идеи стоит терпеть лишения и отказываться от сытой, комфортабельной жизни, мы верили, что живем в самой лучшей стране в мире, были патриотами. Вспомнить не легко, мне уже более 88 лет, то память уже не та, стал немного “эйвербутл” (т.е. немного крейзи), но ради тебя надо вспоминать, хотя бы частично, то есть основные события.
Ты уже знаешь, что после войны я стал работать в Молдавии, точнее в Бессарабии (эта территория была под Румынией), так как служил в 1-ом Молдавском соединении партизанских бригад под командованием генерал-майора Андреева. Кстати, он стал первым и последним министром обороны М.С.С.Р. Сталин хотел, чтобы все 15 республик стали членами объединенных наций. Это не удалось, но 3 республики стали членами объединенных наций. Это Россия, Украина и Белоруссия. В связи с этим в остальных республиках должности министров обороны, иностранных дел и других дел сократили. Командный состав соединения направили на руководящую работу. Первое время работал освобожденным заместителем Сусленского райисполкома Оргеевского уезда, а затем перевели нач. отдела кадров и спецчасти Оргеевского Уездисполкома (облаcть). Чем занимались? Занимались хлебозаготовками, мясозаготовками, организацией колхозов, выборами в местные органы, выборами в Верховный Совет С.С.С.Р и М.С.С.Р (много было забавных и курьезных событий). Для усиления руководства республики прибыла в республику группа во главе с Л.И. Брежневым, который стал первым секретарем Ц.К. партии М.С.С.Р, а бывший секретарь Ц.К. партии был отправлен на 3 месяца на курорт после чего стал директором птицесовхоза в Одесской области.
Я не видел родителей с 1940 года, ведь учился и добровольцем ушел на фронт из г. Днепропетровска, то очень скучал за всеми. Мне удалось взять отпуск второй раз, после февральских выборов в Верховный Совет в 1946 году. Родители и Ида с детьми жили у Тани Любомирской, в нашей квартире жила семья генерала. Я по глупости думал, что я “большой цабе”, т.е. занимаю приличную должность, зав. отдела Уездисполкома, т.е. Облисполкома, имею в г. Оргееве роскошную квартиру (какого-то барина, что удрал в Румынию) и т.д., но мой отец был очень мудрый человек и быстро спустил на землю. Сказал: “дурак ты дурак. Ну, поработаешь 2-3 года, придут образованные национальные кадры и тебя необразованного дурака выгонят и пойдешь работать завхозом в какую-нибудь артель”. Папа очень ценил образование и сделал все, что мог, чтобы дети и внуки получили высшее образование. Я спросил папу, что же делать? Учиться ответил отец. Время было очень тяжелое, карточная система, давали по 400 гр хлеба и т.д. Папа был еще почти не устроен, лишь начинал в какой-то артели организовывать производство подсолнечного масла (олийню), с квартирой вопрос еще не решен. Конечно, в этих условиях учеба в г. Днепропетровске была невозможна. Отец сказал: “Главное, получить высшее образование, а с образованием всегда найдешь достойное место в жизни”. Так я решил поступить учиться в Житомирский с-х институт. Я договорился с деканом с-х института, что привезу документы об окончании I курса Днепропетровского инженерно-строительного института, досдам специальные предметы и меня зачислят сразу на II курс. Так я и сделал. Досдать ботанику и еще 1-2 предмета было нелегко, но я усиленно грыз эти предметы и ордена и медали тоже помогали, преподаватели шли навстречу.
Папа помог мне, Жене, Саше Киевскому, детям Иды получить высшее образование, и я всегда это помню. В дальнейшем, когда папа очень сильно заболел в 1986 году, я переселил семью Гриши в свою новую 3х комнатную квартиру с балконом, лоджи, и сам с Фридой переселился, т.е. переехал жить к папе, ушел на пенсию, хотя мне было всего 65 лет и досмотрел его до смерти, похоронил по всем еврейским законам, поставил чудесный памятник из габро, обелиск с портретами папы и мамы и две плиты. Ежегодно, что в Союзе, что в Чикаго 11 мая (день смерти 1987) я иду в синагогу и читаю “кадыш”. На емкипур иду в синагогу, посчусь и читаю молитву “Изкор”. Мне кажется, я даже уверен в этом, что папа с того света защищает и помогает мне и всей нашей семье.
Возвратился в г. Житомир в 1946 г. и поступил учиться в сельхоз институт. Время было очень тяжелое, голодное. Соль, спички, одежда, еда все было проблемы номер один. Милиция ловила людей, в основном женщин, которые из подполы продавали соль, спички, булку хлеба и давали большие тюремные сроки. Это обстановка в стране. Наш институт находился на втором бульваре т.е. красивом месте. Шли четыре бульвара один за другим, который переходил в парк, который тянулся и упирался в речку Каменка. В парке был зеленый театр т.е. на открытом воздухе танцевальная площадка, тир, бильярдная и ларьки с минеральной водой.
Преподавательский состав: Директор института профессор Молостов, высокий, стройный, седой, говорил в нос и невнятно, зав. кафедры селекции и генетики. Как администратор и преподаватель никудышный, но свято место порожним не бывает. Как администратор его полностью заменял декан Слухай, молодой, красивый, толковый, умный. Он раньше преподавал в Киевской сельхоз академии, но за какую-то вину его убрали с Киева и послали работать в Житомир, вроде в ссылку. Он пробыл в г. Житомире года 2 и обратно уехал в Киев, у него были хорошие связи наверху. По научной части т.е. на кафедре директора замещал доцент Непорчук, настоящий ученый, он впоследствии выступил против Лысенко и вынужден был оставить работу директора. Еще часто подменял секретарь парторганизации института Ващенко. Он был среднего роста с впалыми щеками, никогда не улыбался, ходил вроде принюхивался, не пахнет ли кромолой. Особо не следил за студентами, за их благонадежностью и при первой возможности наказывал их через дирекцию, которой он диктовал условия.
Видными учеными и прекрасными людьми были профессор Фин, предмет ботаника. Он знал не только названия всех растений мира, но и участвовал во многих экспедициях по их сбору. Второй- профессор Живан, предмет растениеводство. Очень интересно, увлекательно читал лекции. Как-то рассказывал про просо, говорил, что пшено очень полезный, вкусный, питательный продукт, но я его не кушаю. Почему? Он учился в Григорецкой с-х академии (это Минская) и их тогда кормили пшенной кашей 2-3 раза в день, то эта каша стала ему противна на всю жизнь. Он был старенький и умер. Мы жалели об этом и по конкурсу прибыл на замену из Сибири профессор Терещенко. Мы, студенты, с ним не сработались, возник серьезный конфликт. Об этом напишу позже. Преподаватели Барановский и Ботвиновский были очень похожие на Добчинского и Бобчинского (по Гоголю). Разница между ними была в том, что первый был недоволен чем-то, бегал, кричал без толку, а второй – тихий, забитый, молчаливый, но оба довольно серенькие.
Мощная кафедра была Марксизма-Ленинизма во главе с доцентом Разановым. На этой кафедре работал еще маленький ростом еврейчик Вахбрейт и практические занятия вела еврейская девочка старше 30 лет. Учили основательно, требовательно, то “Капитал” Маркса, решения партийных съездов и пленумов старались знать. Была кафедра экономики во главе с доцентом Клименко, но на нее не обращали внимания. Главная задача, которую поставила партия – это получить урожай, вал, а сколько это стоит не имеет значения, ведь труд в колхозах бесплатный. Люди работали на трудодни, а на трудодень в основном припадало 100-150 граммов зерно или 10-20 копеек или ничего, то колхозники жили за счет своих приусадебных участков в 0,60 га. Продукцию с колхозов забирали почти полностью, иногда даже семена по смехотворным ценам, т.е. 3 руб за 100 кг картофеля и т.д., то кому нужно учить экономику, себестоимость и другую ерунду. Была и кафедра организации труда. В то время мечтали, что колхозы будут иметь своих агрономов, ветврачей, зоотехников, а сейчас при МТС (машино-тракторных станций) были участковые агрономы, которые закончили агрошколы или с-х техникумы и один обслуживал 7-8 колхозов без транспорта.
Специализацию хозяйств на 1-2 культуры, где будет спец. техника, специальная технология и т.д. не рекомендовали, рекомендовали выращивать все культуры, держать все виды скота. Даже не думали, что можно создать спец. молочные х-ва, другие по откорму скота и т.д. Была кафедра животноводства, зав. кафедрой профессор Соловьев и доцент Гнедыш. Соловьев раньше работал на конезаводах. Это был артист, когда он рассказывал о лошадях, о породах. К примеру, о орловских рысаках:
” Во времена Екатерины II, конечно Григорий Орлов имел наибольшее значение, между тем его брат Алексей Орлов-Честенский, при подписании Кучукскго мира, турки для его смягчения подарили ему великолепного арабского скакуна жеребца Сметанку. Это был изумительный скакун, ноги отточены, глаза выпуклые и.т.д. У графа Орлова были два конных завода, один под Петербургом, второй Хреновской в Воронежской области, где работал крепостной гениальный селекционер Шишкин, который в последствии откупился у графа и стал самым богатым конезаводчиком России. Граф закупил самых лучших кобыл в Дании, Голландии, Великобритании и селекционер Шишкин вывел Орловского рысака. Лучшим представителем был Громадный. Сын Громадного Крепыш держал 3 года рекорд России.»
Так он рассказывал о всех породах. О чем не говорили, он всегда переходил на лошади. Рассказывал о достоинствах среднеазиатской породы “Халтыкинец”, о Донча. Как и уже выведенной при Советах Буденовского скакуна для армии. Доцент Гнедыш все разговоры переводил на овец. Часами мог рассказывать о романовских овцах, породе для областей России, о курдючных овцах Средней Азии и.т.д.
Была кафедра механизации во главе с доцентом Михаличенко, очень высокий, худой, не рыба и не мясо. Второй преподаватель доцент Прищепо, был толковый, коренастый, но молчаливый. Мы с ним много общалиcь когда были на практике в совхозе “Осныки”. Он отсидел 7 лет с ярлыком буржуазный националист.
В нашем институте уже в 1947 году появился самоходный, зерноуборочный комбайн С-4. Даже поляки приезжали посмотреть. По двору института он бегал хорошо, все крутилось, но на полях был не совершенный и долгие годы дорабатывался, совершенствовался. Была кафедра овощеводства, возглавляемая доцентом Лапа. Это был человек, который со всеми мог найти общий язык. Его обком партии всегда включал в комиссии по проверке районов, колхозов. Он читал лекции и принимал зачеты на курсах повышения квалификации председателей колхозов. Он нам, студентам, ставил завышенные оценки и т.д. Он жил материально в то тяжелейшее время очень хорошо. Ему председатели колхозов привозили все. Он даже помогал своему брату видному инженеру, имеющий два высших образования и живший в г. Киеве, но при этом говорил, что умному человеку хватит и одного высшего образования.
Было бы ошибкой не упомянуть военную кафедру. Руководил ею полковник Тонконог. Это был дубина дубиной. Его достоинство — это высокий рост, полковничья папаха и молодая жена. Он ничем не занимался. Всю работу тянул капитан Кукуров, который оставил нам великолепное изречение: “солдат должон на все вопросы отвечать четко и бойко, пусть даже неправильно”. Комсомолом руководил освобожденный комсорг Лесица, вроде еврей. Хорошо и интересно читали лекции по химии и другим предметам.
Студенты. Это сельхоз вуз, то большинство студентов были из сел. По составу это были дети пред. колхозов, заместителей, секретарей парторганизации, бригадиров и их ближайших родных. Принимали в институт только тех, которые имели направление от колхоза и сельсовета. Детей вдов, трудяг забирали без направления, т.е. по мобилизации в П.Т.О. Донбаса в шахты. Жили студенты в общежитии и на частных квартирах. На нашем курсе были только 2 фронтовика, Овсийчук и я. Мы пользовались большим авторитетом, как у студентов, так и у преподавателей. Были и городские студенты. Прохорчук Вова и его брат Леня. Вовка потом переквалифицировался на преподавателя и преподавал в спец. школе №9, где работала наша Любочка Розенберг. Она его хорошо знала. Это был чудесный человек из семьи учителей. Мы с ним дружили, жаль, что умер очень рано. Его брат Леня стал директором сельхозтехникума на западной Украине. Студентами из городских стали братья Линиковы, к которым, т.е. их родителям, я заходит при оккупации, чтобы узнать о судьбе моих родителей (этот эпизод у тебя есть). Вообще городских студентов было процентов десять. Один студент-еврей даже стал доктором с-х наук, забыл его фамилию.
В г. Житомире на то время было только 2 института, с-х институт и педагогический, выбор не большой. К сведению, Павлик, люди, которые по тем или другим причинам в период войны не эвакуировались оказались в очень тяжелом положении, их считали чуть ли не предателями, их не принимали на руководящую работу, не давали вообще работу, а многих забирали в лагеря. Все анкеты имели графу, был ли на оккупированной территории?
В то же время для тех, которые получили высшее образование открывались большие перспективы, они было востребованы везде. На район было 1-2 человека с высшим образованием. Мои товарищи-сокурсники пошли в гору, на первых порах секретарями райкомов, обкомов комсомола, дальше по партийной линии. Так, мои близкие друзья Вася Вознюк стал зав. сельхоз отдела Житомирского обкома партии, затем директором “Укрхмельтреста”. Ваня Данылюк стал помощником первого секретаря обкома партии, затем первым секретарем Малинского райкома партии, затем зав. сельхоз отделом Житомирского Облисполкома, потом директором проектного института. Я еще помог Лене Бердичевской устроиться на работу в этот институт. Маевский стал первым секретарем райкома партии на Западной Украине. Мария Мышлевич стала председателем Народычского райисполкома, Аркадий Субботницкий стал зав. сельхозотдела Ровенского райисполкома, Качановский стал директором М.Т.С (машинно-тракторной станции) затем первый секретарь райкома партии на Западной Украине, Овсинчук (фронтовик) стал председателем колхоза и спился, Чернилевский стал зав. сельхоз отделом обкома партии, а затем директором Житомирского сельхоз института и т.д.
Беда, трагедия в том, что все они ни одного дня не работали на производстве, не знали производство, то на какую должность их не ставили, они ее проваливали, но они числились в номенклатуре, то их перебрасывали с одной важной работы на другую и нигде они пользы не приносили. Значительно позже, уже в 70х годах, Чернилевский объяснил мне: мы работники номенклатуры находимся как бы в большой макытре (миске) с маслом, как вареники. Макытру перетрушивают, чтобы все вареники были в масле. Главное, чтобы в процессе перетрушивания не выпасть с макитры. Выпал – пропал, кот съел. Такая была система.
Как студенты мы время проводили хорошо, отмечали праздники. Посылали одного домой за самогонкой. Помню поехал Адам Мельник к себе в Андрушовский р-н, взял канистру с самогонкой и, чтобы приехать в Житомир, голосует, ждет попутной машины (автобусов не было долгие годы). Шофера грузовых машин подбирали пассажиров, имели доход, были уважаемыми людьми. Тут едет легковая машина, стала около нашего Мельника и подобрала его. Оказалось, что ехал начальник милиции р-на на совещание в Житомир. Ты, Павлик, не знаешь, что такое самогонка-бурячиха, она воняет на километр. Нач. милиции расспросил его кто он, куда и кому везет. Адам ответил, что везет студентам, которые хотят отметить праздник. Нач. милиции оказался порядочным человеком и довез Адама к дверям общежития. Были вечера в актовом зале, танцы. Мы ходили в театр, в кино, в зеленый театр на концерты, в библиотеку, участвовали в спортивных секциях, соревнованиях, как по летним видам, так и по зимним, особенно по лыжам. Вообще не скучали.
Были у меня неприятности по линии генетики и селекции. Партия вела непримиримую борьбу с Вейсманистами, Менделистами и Морганистами, которые действительно двигали науку. У нас тоже были известные ученые генетики как проф. Жуковский и другие. Даже сын Жданова, Юрий пострадал. Он, как молодой ученый поддержал наших генетиков. Председатель сельхоз академии ССР академик Вавилов погиб в лагере. Во главе академии поставили авантюриста Лысенко Трофима Денисовича, который добил, уничтожил генетику. Его отец был кулак из под Полтавы. Он в свое время закопал озимую пшеницу, чтобы Советская власть ее не забрала и к весне зимняя пшеница превратилась в яровую, т.е. она прошла световую стадию и т.д., то Т.Д.Лысенко доказывал, что световой, температурной стадиями можно вывести очень нужные, высокоурожайные сорта и генетика как наука не нужна.
Лысенко своим последователям присвоил звания профессора, академика. Новоиспечённый академик Цицин вывел многолетнюю пшеницу. Хорошо, не надо пахать, не надо сеять, только урожай соберай. Однако, это все ерунда, урожай ничтожный, не сравнить с заграничными гибридными сортами первого поколения, выведенными благодаря науки генетике. Меня секретарь парторганизации Ващенко причислил к последователям Менделя, Вайсмана и Моргана. Я оправдывался, что просто глубже изучал предмет, который читался в институте. Ващенко парировал, что ты газеты не читаешь, радио не слушаешь, мнение партии не знаешь? Вопрос решился просто. Меня послали на 10 дней в Москву, в Тимерязовскую академию, где Лысенко и его последователи проводили семинар, набираться ума. Там я слушал не только Лысенко, но и академика Беленького, этот еврейчик занимался животноводством. С этого семинара я запомнил только одно. Один слушатель спросил: “Какие коровы лучше, комолые (рогатые) или безрогие?” На что Лысенко ответил: “дурак спрашивает, лучше те, которые дают больше молока”. Кончилось тем, что доцента Непорчука уволили. В последствии Нечипорчук защитил докторскую диссертацию и читал лекции в Львовском с-х институте. В результате этой компании генетика в СССР отстала на 18 лет.
Я писал, что после смерти профессора Живана, чудесного человека и преподавателя, к нам пришел профессор Терещенко. Все студенты его не взлюбили и он нас не взлюбил, а предмет его ведущий – растениеводство. Антагонизм зашел так далеко, что на последнем курсе все студенты отказались сдавать ему экзамены. Я, секретарь комсомольской организации курса, староста пошли в КГБ и заявили, что мы патриоты, любим советскую власть и готовы с оружием в руках ее защищать, но сдавать экзамены Терещенко не будем, рассказали и причины. Они разрешили нам действовать по нашему усмотрению. Это был неслыханный скандал, дирекция заседала часами, уговаривали нас, но мы стояли на своем, и тогда дирекция отстранила Терещенко от приема экзаменов и назначили приемную комиссию из 3х преподавателей. И мы все успокоились и сдали экзамены нормально. Не успокоился только Терещенко. Он понимал, что заводило был я и решил отомстить мне на госэкзаменах, тем паче, он был членом госкомиссии. Когда я сдавал растениеводство, он вопросы дополнительных не задавал. Он знал, что я хорошо подготовился и серьезно повредить не может. Он взялся за меня, когда я сдавал экзамен по Марксизму-Ленинизму. Сдача проходила торжественно, в актовом зале, все 600 сидячих мест были заняты, много людей, студентов стояли в проходах. Я ответил по карточке на все вопросы без сучка и задоринки. Тогда он приступил к дополнительным вопросам. Что такое перманентная революция? Я ответил – беспрерывная. А чем это плохо? Это не верно, что можно построить коммунизм в одной отдельно взятой стране. Дальше спросил лозунги Троцкого: “Без царя – правительство рабочих» сказал я. Чем это плохо? Я ответил, что это отрицания роли крестьянства. Я сказал, что Маркс сказал, что пролетарское соло должен поддержать крестьянский хор. Весь зал зааплодировал. Терещенко стал задавать еще лозунги: “завинчивания гаек и перетряхивание профсоюзов”, лозунг вроде “Соединённые Штаты Европы”. Ответы я знал, но я повернулся к залу и сказал: “разрешите на провокационные вопросы не отвечать! Я буду изучать произведения Маркса-Ленина-Сталина, но не Троцкого! Я сошел со сцены и ушел. Срочно собрали партбюро, Терещенко записали строгий выговор с записью в личное дело, а я получил за экзамен отметку 5 и вскоре Терещенко уехал куда-то.
